Святослав (Железная заря) - Страница 31

Не захотела княгиня заметить, что горожане и даже челядь в родном доме смотрят на неё как-то по-особенному. То, что ей, привыкшей к повиновению и почтению, казалось легко, удивило неожиданным отпором. Первый был сын Святослав, высказавшийся матери:

— Зачем ты приняла веру ромеев? В людях уже о ворожбе и порче на тебя наведённой говорят, что подменили тебя и другую княгиню прислали. Даве требу за тебя приносили...

То, что сын идёт постоянно ей наперекор, подчас даже необдуманно, к этому Ольга привыкла и потому даже не стала спорить и сейчас что-то доказывать. Потом она собрала вятших мужей. Княгиня хмуро обвела взглядом знакомые лица, почему-то показалось, что разговор будет не из лёгких. Первое слово дали Искусеви, который в искусных словесах долго и интересно рассказывал о поездке. Пока он говорил, Ольга не сводила внимательных глаз с вятших, наблюдая за ними. Слушали внимательно, никто ни жестом, ни словом не выказал негодования, когда речь шла о крещении княгининых спутников. Затем Ольга, тщательно выбирая слова, рассказала о том, что задумала, смешав воедино свои мысли и разговор с Константином Порфирогенитом.

— Веру новую принимать — обычаи старые рушить. Как против людей пойдёшь? — первым решился возразить пожилой боярин Гудым. Его поддержал сын, и началось. Вятшие решительно не понимали, зачем руси принимать чужую ромейскую веру, принятие которой несёт в иных странах ненужную кровь.

— Все народы, слава о которых ходит за их пределами, приняли Христа, — Ольга повысила голос, — англы, франки, болгары, геманцы, угры. И дело не в обычаях. Эти народы говорят на равных друг с другом, презирая тех, кто веру не принял. Мы не разбойная ватага! Наши купцы на рынках Царьграда и на Рейне торгуют. Кто-то, дабы легче с тамошними торговыми людьми говорить, тоже в христианство перешли. Народ не вдруг от своих богов откажется, но и железом принуждать мы не будем!

Рассудительный в отца и в него же статью Мстислав Свенельд попытался примирить стороны:

— Может подождать, пока базилевс нам эту самую митрополию даст? А там посмотрим.

Но его не услышали. Сторонники Ольги сцепились в словесной пре с остальными. Казалось, дойдёт до драки. Поминалась и честь предков, и плохое, что створилось в странах, где приняли Христа. Княжич Святослав поднялся с лавки, призывая к вниманию, дождавшись тишины, взял слово, обращаясь к матери:

— Нашу землю стерегут наши боги, княгиня. И принимать чужую веру лишь по твоей прихоти мы не будем.

Никто не ожидал, что Святослав так открыто и за всех выскажется, потому в повисшем молчании все взгляды устремились на Ольгу.

— Что ж, — сказала она и в голосе её звучала скорее обида, чем гнев, — раз вы не считаете меня достаточно разумной, чтобы считать то, что я предложила, лишь прихотью, то я оставляю вместо себя своего сына Святослава. Его вы будете слушать, как слушались меня. Он достаточно уже зрелый муж, чтобы править землёю русской. Но нам будет тесно в Вышгороде и я осуществлю задуманное без вас в ином месте.

Княгиня поднялась со своего места и, развернув плечи, гордо и неспеша вышла из палаты, притихшей от такого нежданного и скорого решения. Святослав повёл шеей, отворачиваясь от устремлённых на него взглядов. Мстислав Свенельд рёк общую надежду:

— Слова княгиня сии в запальчивости сказала. Остынет — передумает.

Глава 19

Придя в себя, Ольга поняла, что погорячилась. Первый раз в её прибывание средь Днепровской руси ей дали такой дружный отпор. Но сказанного не воротишь. Весь её двор отъезжал в Киев. Многочисленные возы с добром и челядью Ольга опередила, выехав туда с дружиной.

Старинный храм готов, от коих вели корень русы, на каменном основании возвышался на киевской горе над древним буевищем. Менялись в нём кумиры и последнего называли уже по-славянски — Перуном. Жрецы, узнав, куда направляется княгиня, спешно покинули храм, заперев его хитроумным замком. Кмети по приказу княгини вышибли ворота. К храму стекались хмурые киевсие жители. Ольга первой вошла в святилище, слыша за собой тихие шаги оробевших дружинников. Жертвенные очаги не успели потушить и они отбрасывали отблески на изваяние Перуна, сжимавшего в деснице меч, делая усатое хмурое чело кумира ещё грознее. Княгиня какое-то время смотрела в глаза истукану, будто вела с ним мысленный поединок.

— Так вот кто мне мешает, — негромко произнесла она, но в тишине голос прозвучал едва ли не криком — стены храма заглушали гомон собравшегося снаружи народа.

— Ратибор, дай мне плеть! — обратилась княгиня к воеводе. До того не сразу дошло, что от него хотят, он, как и остальные кмети, оглядывался по сторонам, желая как можно скорее выйти из того места, куда вход смертным запрещён без разрешения служителей Перуна. Ольга, ощутив в ладони шершавую рукоять плети, обернулась назад ко входу, куда заглядывали самые смелые из пришедших поглазеть.

— Если мой Бог не сможет меня защитить, — сказала она, — то пусть тогда сразят меня стрелы Перуна!

По-женски неумело, но с неожиданной силой Ольга ожгла плетью по деревянному челу. Ничего не случилось.

Сваленного кумира жгли во дворе. Осмелевшие дружинники, уже перешучивались и подзуживали горожан:

— Хранит Бог княгиню! Вот потому нам с нею ваши Боги не страшны!

Дабы окончательно победить суеверный страх верных ей людей и доказать, что она своего, хоть и малого, добьётся, Ольга велела строить себе терем на месте разрушенного храма, сама пока поселившись на Подоле. Мастера купили где-то весной сваленный лес и работали споро — дом рос на глазах. Тем временем уряжались дела с боярами, передавалась часть власти сыну. Недавняшняя пря была почти позабыта. Святослав приехал к матери с женой и маленьким Ярополком, о рождении коего он лично так и не оповестил мать за всеми этими христианскими заботами. Увидев внука, который, ничуть не испугавшись грозной бабки, улыбнулся и потянул к ней ручки, Ольга омягчела.